Хинкал, надежда и русский язык
Как я съездил в Махачкалу, поправился на пару килограммов и узнал, что школьники думают про чаты то же, что и я.
Я неопытный путешественник и перед каждой поездкой волнуюсь. Вдруг я забыл выключить воду и газ, забыл паспорт и потерял ключи, и сначала не смогу улететь, а потом не смогу вернуться? А еще может быть жарко, и теплая одежда окажется лишней, или будет прохладно, придется купить что-то теплое. Я вообще боюсь лишних вещей и поэтому, например, всегда забываю либо провод, либо вилку для зарядки телефона. С гордостью говорю жене:
— На этот раз я взял зарядку.
И жена, глядя, что на этот раз я с гордостью достал из рюкзака — провод или вилку — привычно выдает мне недостающую деталь.
Наконец, неприятность может прятаться в душе. В одной из гостиниц Санкт-Петербурга я узнал, что слабая струйка холодной воды называется «термостатный душ», и теперь такую гигиену мы называем «душ из ряженки».
В Махачкале все было совсем по-другому. Во всех смыслах, не только в бытовом.
В поездке, организованной Ассоциацией союзов писателей и издателей, нас сопровождала сотрудница АСПИ Надежда Еременко. Она решала все бытовые вопросы, а на онтологические отвечала. Например, мы с женой, видя лихого дагестанского водителя, спрашивали друг у друга:
— Как же здесь перейти дорогу?..
И сами себе отвечали любимой цитатой:
— Юг. Культура!
Жена, опытный путешественник, успокаивала меня, что в Италии водят так же. А Надежда смело шагала на зебру, увлекая нас за собой:
— Троих не задавят!
Шутки шутками, но Махачкала и ее люди нас очаровали. Мы встречались со школьниками нескольких махачкалинских гимназий и лицеев. Я был уверен, что дети будут кричать и смеяться и не дадут мне ничего сказать. Но ученики Республиканского многопрофильного лицея-интерната для одаренных детей сначала выслушали мои рассуждения о том, что правописание меняется, язык Пушкина когда-то считался возмутительно новым и неправильным, а с помощью текста в мессенджере можно создать какое угодно, в том числе выгодное, впечатление о себе. А потом я спросил: кто и когда пользуется капслоком, кто и зачем ставит много восклицательных знаков или две точки вместо трех в многоточии — и дети, забыв, что они одаренные, действительно стали кричать и смеяться:
— Мама, когда злится!
— Классная руководительница, когда хочет донести мысль!
— Мама и классная руководительница, считай, одно и то же!!!
А две точки вместо трех в многоточии ставит девушка, которая хочет показаться более грустной и задумчивой, чем она есть на самом деле..
Но грустить и задумываться у нас времени не было. Встреча со студентами филологического факультета Дагестанского государственного университета была в субботу первой парой, и на нее пришла целая аудитория. А я помню, что такое первая пара в субботу, потому что я ни на одну из них не пришел. А они пришли и, более того, слушали мои воспоминания о филфаке.
— На филфаке не учат ставит запятые, как на мехмате не учат складывать и вычитать столбиком…
Они и без меня это знали, но я хотел сказать им, что я тоже вижу смысл в филологическом образовании.
Встреча с коллегами из республиканского отделения Союза российских писателей проходила после дегустации разных сортов хинкала, устроенной нам Миясат Муслимовой, дагестанским писателем, филологом, переводчиком, педагогом. Надо сказать, что все встречи, а также прогулки по вечерней Махачкале нам устроила Миясат Шейховна, но подкосил нас именно хинкал. Когда после него жена, полулежа в такси, говорила, что она сама теперь как хинкал, я тонко иронизировал, что она — хинкал аварский, а я — кумыкский. Не все могут знать, но в аварском хинкале кусочки теста объемные и убедительные, а в кумыкском тонкие и элегантные.
На встрече с писателями и читателями мы рассказали все, что знаем о том, как издать книгу. На грустные сетования о том, что издать книгу сейчас трудно, я отвечал еще более грустным замечанием, что издать — еще полбеды, главное — чтобы о ней узнал читатель. Лев Толстой недоумевал, почему романы заканчиваются свадьбой, весь со свадьбы все только начинается. Я не люблю ложные надежды и стараюсь не давать их другим. Но одна надежда у меня точно есть: пока писателям организуют такие поездки, пока на них ходят школьники, студенты и совсем взрослые люди, пока их заботит, как издать и продвинуть книгу — есть надежда на то, что литература когда-нибудь опять зазвучит с убедительностью хинкала и настойчивостью прибоя, который радовал нас в гостинице. Зазвучит и снова заговорит о человеке, обществе, порядке и сложности, но уже на большую аудиторию.
*** Миясат Муслимова как-то специально для нас произнесла несколько слов на лакском языке с особенными звуками «К» и «Ч». Нефилологи в нашей компании, то есть все, кроме меня, бросились пытаться повторить их, а я только восхищенно махал им рукой: да бросьте, не сможете вы их повторить, у них другой способ и место образования, чем у наших «К» и «Ч». Еще я знал, что в Дагестане много языков, но когда я спросил у школьников, как часто они говорят дома на родном, школьники посмотрели на меня, как смотрит жена в поездках, с сочувствием и снисхождением:
— На каком именно?..
Русский язык объединяет меня, странного дяденьку, который приехал из Москвы, а родом из сибирской деревни, смелых подростков из махачкалинского лицея, скромных девушек-филологов из горных сел и еще очень многих и очень разных людей. Не думал, что я когда-нибудь напишу эту фразу, которая раньше казалась мне фразой из учебника родной речи для первого класса, но сейчас хочется написать именно ее: пока жив язык, мы все как-нибудь договоримся.