«Русский беркут. Документальная повесть о поэте Павле Васильеве»

Сергей Куняев представил свою новую книгу в Доме Ростовых

Павел Васильев, по словам Сергея Шаргунова, открывавшего вечер, — «особое, удивительное явление русской словесности. Стихийное, страстно мучительное и одновременно жизнелюбивое».

— Работа над «Русским беркутом» началась в конце прошлого столетия, рассказал критик и литературовед Сергей Куняев. — Тогда еще были живы современники Васильева, помнившие и 20-е, и 30-е годы. Так постепенно из туманной дымки стал вырисовываться абрис, контур поэта. Со временем он наполнялся живой кровью, начинали угадываться его жесты, его интонации. Европа и Азия в нем не просто скрестились, они проникли друг в друга, перемешались и вызвали такой взрыв творческого огня, что продолжает обжигать до сих пор.

В конце 90-х Куняев создал комиссию по литературному наследию Васильева, участники которой, конечно же, пришли поздравить его с выходом книги. Народный артист РФ Юрий Назаров прочитал стихотворения «Бухта» и «Прощание с друзьями». А Светлана Гронская, автор документальной повести о П. Васильеве и Е. Вяловой «Здесь я рассадил свои тополя...», поблагодарила всех, кто «в одной связке возвращал имя поэта в литературу».

Постоянным участником Васильевской комиссии была и заслуженная артистка РФ Людмила Мальцева, к сожалению, ушедшая в 2019 году. Ее дочь, актриса Московского театра на Таганке Полина Нечитайло рассказала, как в их семье хранили память о Васильеве, и прочитала отрывок из поэмы «Песня о гибели казачьего войска».

— Размышляя сейчас о той эпохе исполненной жертвенности, героизма, предательства, невиданных человеческих подвигов и невиданной же человеческой подлости, вспоминаешь строки Александра Прокофьева как достойную эпитафию всему его поколению, — сказал, завершая вечер, Сергей Станиславович.

Нам крышей служило небо, как ворон, летела мгла,
Мы пили такую воду, которая камень жгла.
Мы шли от предгорий к морю,— нам вся страна отдана,
Мы ели сухую воблу, какой не ел сатана!
Из рук отпускали в руки окрашенный кровью стяг.
Мы столько хлебнули горя, что горе земли — пустяк...