В Доме Ростовых обсудили «Игры на свежем воздухе»
Охота в русской литературе всегда больше чем просто охота, заметил, открывая встречу, Сергей Шаргунов. И весь разговор с Крусановым стал в какой-то степени доказательством этих слов.
Павел Васильевич «пристрастился к ружью» четверть века назад, но признается, что на охоте больше ходит, нежели стреляет: «Кому придет в голову где-нибудь на болоте в камышах простоять зорьку без ружья? Никому. А ведь какие прекрасные картины открываются...».
Из этих картин и родился сборник, вернее «роман-чётки», как окрестил его автор.
— Мне хотелось, чтобы каждая мысль была самоценна, — говорит Крусанов. — Но чтобы все на общей нитке, все про то, как «чуден мир твой, Господи!».
Ведущая клуба Гаянэ Степанян интересовалась, как писать охотничьи рассказы после Тургенева и думал ли Крусанов о том, чтобы «попасть в читательский запрос» («Ведь охотников, кажется, еще меньше, чем читателей»).
Чтобы работать после классиков нужно, во-первых, признать, что все уже сказано, а во-вторых, «иметь дерзость прибавить к сказанному кое-что еще», убежден писатель. А думать о читателе, имея в виду потакание массовым вкусам, не надо:
— Мы же читаем, допустим, Толстого, хотя дворянская жизнь нам не ближе охоты. Или фантастику: кому из читателей знакомы межгалактические перелеты? Мы, в сущности, сами не знаем, чего хотим, когда открываем книгу. Наверное, как в детстве, влезть в шкуру героя, примерить его на себя, прожить его жизнь...
Живой, неумолкаемый разговор, как и положено в Клубе на Поварской, переходил с темы на тему. Слушатели сообщили, что видели в книжных крусановский пересказ «Калевалы», и писатель подтвердил: «Это сейчас одна из самых продаваемых серий. Четырнадцать книг вышло. Сергей Носов пересказал „Одиссею“ и „Илиаду“, Илья Бояшов — „Старшую Эдду“, а я вот — карело-финский эпос».
Напоследок Крусанов сказал несколько слов о новом романе:
— Есть одна малоизвестная заповедь — «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Я подумал, вдруг на самом деле миром правят не злые силы, а некий орден тайного милосердия... Такую картину мира я сейчас рисую.