Вторая часть разговора с Анатолием Васильевичем Королевым: чем опасен избыток вопрошаний, чему на самом деле учат в Литинституте и почему театр — самая сложная швейная машинка на свете
— Сегодня литературная среда предлагает множество премий, возможностей, новые таланты активно появляются и получают признание...
— На мой взгляд, громогласные премии типа «Большой книги» смехотворно малы. Курам на смех…прожиточный минимум топ-модели в день. Я чуть утрирую, но смысл понятен. Премия должна содержать писателя до последнего смертного часа. Это рента, а не выигрыш. Например, как премия Букера за кордоном. Сама сумма премии никак не впечатляет, но титул лауреата дает тиражи твоей бесконечной книге/колесу ежегодных переизданий.
Про признание! …невозможно признание писателя в разлитом по миру ртутном зеркале социальной сети, — только популярность.
Вообще мировая слава Толстого сейчас несбыточна.
Резюме: к несчастью, у нас практически нет премии, которая бы стала рентой для победителя и пролонгировала успех хотя бы на смехотворно короткий срок ну скажем в тысячу лет.
— Бывает ли поражение полезным? Через какие соблазны непременно стоит пройти начинающему писателю?
— Поражение не бывает полезным никому, тебе в первую очередь.
Если же понизить тон вопроса…да, творческая неудача бывает поучительна, но не твоя, а чужая, из нее можно при желании сделать хоть какие-то выводы. А вот чужой успех — закрытая наглухо дверь. Он тотально ничему не учит, потому что его нельзя повторить. Успех всегда один на один с победителем, шедевр навсегда закрывает тему, лампа Алладина разбита, сезам глух и нем, вход к сокровищам в скале не найти.
Но! Соблазны полезны для литератора (я не про человека…). И если сюжеты – табу, плагиат чужой истории — подлость души, то манок интонаций прекрасен и неисчерпаем, как фрактальные узоры Мандельброта.
Хиты прилипчивы.
Сиквел съедобен.
Подделки часто лучше оригинала.
Аранжировка востребована, плагиат в фаворе.
Гений робкой Джоан Роулинг создал вселенную Гарри Поттера из минутного поцелуя в детскую щечку мультика Уолта Диснея про Микки Мауса, который замылил волшебную палочку мага, натянул колпак и стал творить чудеса на свою голову. Смотри «Фантазию» Диснея за 1940 год.
А Алла Пугачева раньше Роулинг на 20 лет — в 1976 — лихо исполнила хит длиной в 3 мин. 41 сек. «Волшебник-недоучка», помните: даром преподаватели время со мною тратили, даром со мною мучился самый искусный маг. Вот вам и вся школа чародейства и волшебства Хогвартс из первого романа в серии книг про юного чудодея, изданного в США в 1997.
Миром правит предчувствие.
Резюме: избыток вопрошаний опасен.
— Что вас раздражает в современных молодых литераторах — и как писателя, и как литературного педагога?
— Если ваш вопрос про раздражение о творчестве, то: меня абсолютно ничего не раздражает и не нервирует в моих учениках ни в творчестве, ни в целях, ни в результатах; внутри моей творческой мастерской прозы солнечный штиль в океане. Если же иметь ввиду нетерпимость личной души к непорядку, то я ценю пунктуальность и не люблю, когда шнурки из кед тащатся по полу.
Далее: никаких других молодых современных литераторов я лично не знаю. Это мои лично знакомые 16 человек семинара, все они рядом, только одна проживает в Белграде…Иногда - но не часто - я недоволен только собой. Я лишь один действую себе на нервы, правда правда…и, пожалуй, я неделим на писателя и педагога, мне трудно оглянуться волчком внутрь себя...
Резюме: еще дочерям Лота было сказано известно, что: не оглядывайся. Козленочком станешь.
— Вы отметили в интервью, что из трех выпусков вашей мастерской лишь немногие выбрали путь писательства. Как вы объясняете этот факт? Почему, по вашему мнению, студенты Литинститута не всегда связывают свою жизнь с литературой?
— Я уже говорил выше что выбирает нас только сам Путь, он же Дао. Читайте Дао дэ цзин. Найдите время. Книжка размером с ладонь, толщиной с палец и глубиной в бездну…бросишь монетку в чайное блюдце с водой – она звякнет о дно лишь через год. Одним словом, правит сокрытое. Стоит только заметить притаившуюся птицу, как она тут же взлетает, нечто караулит ладонью твои веки.
Опять сошлюсь на себя любимого, потому как других примеров под рукой нет. Три года ковида подарили мне цепь увесистых подзатыльников. Я потерял издателя Розу Зарипову. Для меня это отчаянная утрата! Последние годы только она одна в Москве издавала мои книги в издательстве Arsis Books. Ведь я живу в тени эстетических рисков! Тиражи смехотворны, деньги условность. Я ведь не пишу успешную беллетристику. У меня нет никакого желания и усидчивости писать продуманно, я вечно импровизирую. Моя любовь -- это мои рисунки, пара минут росчерков и точка! Так я отдыхаю от своего занудства.
Иногда пишу пьесы, зачем? Чтобы отдышаться от романа. Моя пьеса «Формалин» пять лет прилично шла на большой сцене театра на Малой Бронной. Но главный режиссер Сергей Голомазов переехал в Ригу, в театр русской драмы. Новый худрук Богомолов – человек другой театральной стратегии. И пьеса естественно слетела с репертуара.
Между тем, сегодня у пишущей братии есть только одна постоянная рента: это сцена, а не кино. И не уж тем более не TV. Спишь на печи, а щука в полынье с лязгом ловит процент от спектакля. Но театр — самая сложная швейная машинка на свете, в угольном ушке только суровая нитка из собственной крови. Голомазов предложил исполнить мне роль писателя в моей собственной пьесе: вы, мол, Анатолий, очень похожи на писателя! Я отказался.
Написал по желанию театра аврально — уже для Риги — новую вещь. Уф, готово! Посылаю…в ночь с 23 на 24 февраля! Без комментариев. Но судьба как Голливуд: наваляет от всей души пинков герою — и на тебе хеппи энд!
Случайно узнаю, случайно, что Харбине в 2021 году вышли на китайском аж три моих романа в серии лучшие 50 книг русской словесности. Сразу успокою возможного завистника: китайцы прижимисты, денег ноль (60 тыс. за труд шести лет – слезы — на один роман в среднем уходит 2 года).
Резюме: что с тобой происходит, не твоего ума дело.
— Что вы думаете о частных писательских мастерских и литературных курсах при университетах?
— Это форма досуга и очень хорошая. Майя Кучерская говорит про американскую (забыл имя основателя) стратегию своей дорогущей платной писательской школы: мы только хвалим.
Она умница. Завидую. Мы друзья.
Резюме: талант никогда ровным ничего не стоит, в цене только одна гениальность.
— Вы знаете о рекордной очереди на творческий конкурс в Литературном институте в 2019 году. Я тоже был в этой очереди. Об этом писали в СМИ, и вы сами много размышляли о том, почему так много молодых вдруг захотели стать писателями. Как вы думаете, чем обусловлен такой ажиотаж? И как вы считаете, в ближайшем будущем интерес будет падать?
— У нас конкурс стабильно такой же, как в ВШЭ, в МФТИ им Баумана, в МАРХИ, что-то около 8-9 человек на место, а платное обучение, пожалуй, почти самое дорогое в Москве.
Но мы предельно востребованы. Почему?
К нам стоят не в литературу, и не в писатели
К нам стоят за креативностью.
Только один пример того, чем я занимаюсь постоянно, кроме литературного мастерства…Студент из III мастерской живет вместе с женой в Осло, молодая норвежка прекрасно знает русский язык, потому как ее мать русская. И она учится театральному костюму в школе-студии МХТ…так вот просьба к мастеру, т.е. ко мне - подсказать как одеть (!) на сцене главную героиню спектакля Цветы запоздалые по рассказу Чехова Марусю Приклонскую?
Что ж.. предлагаю только ее одну украсить живыми цветами, а всех остальных персонажей заплести в искусственные цветы в мертвые.
Я был рад узнать, что диплом художника-костюмера с моей подсказки прошел на ура.
Основной продукт нашей мастерской — поиск креативной стратегии в полосе творческих стартов.
Отдадим должное делу Сергея Шаргунова и АСПИР. Вы заняты тем же, а именно — стратегией и тактикой поддержки творческой молодежи. В апреле, благодаря вам, я съездил в суперлагерь «Смена» на берегу Черного моря, что в долине Сукко, под Анапой. В актовом зале на встречу собрались 130 победителей всяких олимпиад, кластер «Профессиум»…моих книг они не читали…катарсис в структуре рассказа им до лампочки…писатель? Кто такой? Из динозавров!
Как быть, думал я две ночи, пока сладко трясся в спальном вагоне (обожаю поезда с детства). Эврика! Поднимаю над головой простой карандаш: что это?
Хохот в ответ.
Есть контакт! И все полтора часа говорю только про голого землекопа, про главную атомную бомбу современной биологии. Они — вундеркинды — впервые слышат про этого сфинкса, крота из Эфиопии (размером с мышь), который никогда не стареет, проживает вместо стандартного года лет сорок и способен по желанию (!) менять размер позвоночника и грудной клетки, и по энергии финала абсолютно равен энергетике старта, то есть уходит на тот свет молодым…рак? не про него…теплокровные живут как термиты. Мертвая тишина в зале, овации…замечу, что семинар я уже подключил к этой бомбе, а читатель пусть-ка наберет искомое на айфоне: голый землекоп.
Резюме: нам интересна только одна собственная смерть.
— Вы поддерживаете принцип, что все произведения должны быть реализованы — пьесы поставлены, сценарии сняты, книги изданы. Однако вы вместе с тем призываете студентов писать книги «эстетического риска» (вы говорили об этом на выступлении Елены Шубиной в Лите), которые зачастую не спешат издавать. Нет ли в этом противоречия?
— Да, конечно, есть противоречие.
Начнем издалека.
Та встреча случилась три года назад перед пандемией. Лену Шубину пригласил в институт профессор Сергей Чупринин в рамках своего курса. (У нас шутливые и непростые отношения: Лена, мы знакомы уже 5 лет, но у вас не вышло в свет ни одной моей книги, Лена, мы знакомы уже 20 лет, но ни одной книги так и не вышло… и смеемся. Она не может издавать малотиражную литературу. Камень преткновения роман «Человек-язык» ее шокировал, но! однажды я вдруг получаю письмо, что она наконец принимает этот роман и готова издать аж сразу мой четырехтомник, и подписывает договор о намерениях. Я в приятном шоке, злополучный роман об уродце уже уходит к художнику! И бац, издательство переходит в новые руки…короче, полный облом).
Наступило время вопросов, и тут я поднял руку и задал свой первый и последний вопрос: Лена, все имена, которые вы называли, в моей мастерской практически не известны. Да, ваши тиражи впечатляют, но мы не заточены на беллетристику, даже самую умную и успешную, мы пишем книги эстетического риска.
Что значит книги эстетического риска, спросила Лена.
Ну хотя бы те, которые пишу я (называю несколько своих заголовков) и которые нести к вам просто глупо. Слава богу, что их издает хотя бы крошечное издательство Arsis Books.
Лена говорит следующее…излагаю своими словами. Роман Френсиса Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби» вышел в 1925 году после хаоса Первой мировой и провалился, не имел успеха у читателей, книга не стала бестселлером, 25 тысяч экземпляров! Этого недостаточно. Но когда началась Вторая мировая война, он был переиздан — и совпал с духом времени. 150 тысяч экземпляров были отправлены американским солдатам на фронт, роман помог вспомнить любовь и красоту, счастье и комфорт… На сегодня этот шедевр вошел во все хрестоматии мира, номер книги — второй в списке ста лучших англоязычных романов XX века, а общий тираж перевалил за 25 миллионов. Сам автор не дожил до своего триумфа.
На мой взгляд, говорит Лена,
написать бестселлер сложнее, чем книгу эстетического риска, потому что слагаемых успеха здесь намного больше, а последнюю точку ставит только главный арбитр — время.
Тут я признался, что согласен с таким подходом.
Я пишу свои книги без оглядки на время, и потому меня практически мало кто знает.
Да, бывают счастливые исключения, например, «Имя Розы» Умберто Эко, или «Парфюмер» Зюскинда, или «Мастер и Маргарита» Булгакова, где шик и шарм текста находит отклик у миллионов. Да, вспомнил! у меня тоже был шанс написать бестселлер, о чем мне сказал тот же Чупринин, прочитав роман «Стоп, коса» о переправе героев в замороженном виде в сосудах Дьюара в будущее. (Напомню, в мире только две фирмы помешаны на бессмертии ледышек: наш «Криорус» и «Алькор» в США).
Но, Анатолий Васильевич, сказал Чупринин, почему вы убрали из текста всю научную начинку? Где споры о том, что лучше заморозить: отрезанную голову или хватит куска мозга…поймите, читатель читает взахлеб только то, что ему в жизни абсолютно никогда не пригодится!
Резюме: умение вовремя разочароваться в себе - всегда на пользу дела.
— Может быть, у вас есть какое-то главное наставление для молодых писателей? Что-то в духе «душа моя Павел, держись моих правил, люби то-то, не делай того-то...»? Буду очень благодарен, если вы расскажете о своих правилах.
— Вернемся к тезису «надо смело прыгать в бездну, и тогда рука судьбы подхватит тебя».
Это метафора.
А вот как было на самом деле. Итак, Глеб: я на пике победы, мой сценарий запускает киностудия Горького, я думаю, как только получу вторую часть гонорара (по тем временам тех денег хватило б на два/три года), увольняюсь вон из газеты и сажусь за роман. И вот звонок из Москвы от редактора: сценарий единодушно отвергнут, но вам повезло, он признан творческой неудачей и вам не придется возвращать киностудии Горького полученные раньше деньги…
Что я делаю: я исхожу из прежнего решения, решения победы: к черту бегом из газеты и с головой в роман.
Увольняюсь на следующий день.
В холодильнике банка зеленого горошка, по утрам хожу в пирожковую.
Но судьба уже заметила мой прыжок под откос.
Меня приглашают поступить на Высшие сценарные курсы, в Москву, еду — и! проваливаю коллоквиум. Потому как никогда в глаза не видел равных соперников, бог мой, они все с пишущими машинками, в классных джинсах, красавцы и красотки, а я из пермской комсомольской газеты, в мятом пиджаке и в белой рубашке с галстуком, прячу галстук в карман (не спасло), с шариковой ручкой в портфеле.
Но я гну прежнюю линию победы.
Так в казино опытный игрок удваивает ставки, чтобы удержать выигрыш.
Кстати, не скрываю, что сценарий Москвой не куплен. Меня снова все враз полюбили, и местное ТВ предлагает написать сценарий о проекте мелиорации Прикамья…я ни шиша не понимаю в мелиорации, но пишу…
О победах ни слова, зато о провале труби во весь голос!
И этот дурень ушел из газеты! С поста завотделом писем…
Неудачнику предлагают новую халтуру: сценарий о сатирическом журнале на машиностроительном заводе…пишу.
Мне даже дают взаймы. Облажался…
Короче, роман «Мотылек на булавке в шляпной картонке с двойным дном» написан (причем в стиле максимального вызова и риска). Чем же еще усилить мой вызов?
Пишу пьесу «Идиотка, дурёха, синий чулок» (двое в номере) и уф! принят на Высшие театральные курсы (пьеса до сих пор не поставлена).
Итог: в 1980 году переезжаю в Москву.
Резюме: в цене только непроходимое.
Что еще?
На роман уходит два года.
Беллетристу нужна только удача, романисту можно писать плохо.
На короткий рассказ потребуется десять лет, потому как тут нужны только перлы: Чехов Каштанка, Мопассан Пышка.
Роману нужен романный зачин, что это я не знаю, но пример прилива один есть: Лев Толстой говорил, что Анну Каренину стал писать из пушкинской фразы: гости съезжались на дачу…
Если сюжет можно пересказать в двух словах, никогда его не пишите, провал обеспечен…
И последнее.
Как-то на бегу Асар Эппель похвалил мой роман «Человек-язык» (опустим его слова) …Асар, воскликнул я пораженно, скоро год как роман напечатан в журнале, ты первый, кто его похвалил.
Толя, в ответ изумился Асар, этого будет достаточно!
Резюме: одной-единственной похвалы знатока будет вполне достаточно. Все остальные оценки – не имеют ровным счетом никакого значения.
